Парикмахерские в двадцатом веке пахли совсем не так, как сегодня. Нет, где-нибудь в глубинке, в каком-нибудь подвале наверняка еще сохранилось заведение с парой кресел, злыми толстыми тетками и сушильными машинами жуткого вида, больше похожими на электрический стул. Так вот там наверняка пахнет, как раньше – каким-то отчаянно химическим лаком для волос, шампунем и растворителем. Может быть, именно этот запах и отпугивал маленьких детей – я отлично помню, что лет до семи постричь меня можно было, только привязав к креслу изолентой. Я шел в парикмахерскую, как к зубному врачу – с дрожью в коленках и противным чувством липкого страха.
Тетка сажала меня в кресло, поставив на него деревянную скамеечку – видимо, кресло выше не поднималось. Вокруг горла обвязывалась клеенка цвета раздавленного таракана, и тетка спрашивала:
- Как будем стричь?
Из всех причесок тогда я знал только полубокс. Да чего там – я и сейчас не знаю, как называются прически. Но если сегодня я могу сказать ей «Сзади подравняйте, по бокам покороче, виски косые», то в семь лет моей смелости хватало только на жалобный писк «Полубокс!». Кстати, до сих пор не понимаю, что это слово значит. Половина боксера? Или может быть, половина коробки? Тем не менее, парикмахерша включала жуткую зубастую машинку для стрижки, и мои жиденькие вихры горстями сыпались на пол. Иногда по залу проходила уборщица, и сметала чужие волосы в совок, попросив всех клиентов на время приподнять ноги. Я не приподнимал – мои ботинки и так болтались в полуметре от пола.
В женский зал я почему-то старался не заглядывать. Во-первых, само слово «женский» как-то отгораживало меня, словно в бане, от женского отделения. А во-вторых, там всегда сидели страшно деловые дамы самого жуткого вида: в голове разноцветные пластмассовые бигуди, в руках очень серьезные журналы с фотографиями, на устах – очень взрослые разговоры.
А какие фотографии висели на стенах! Женщины с огромными накладными плечами и гигантскими кольцами в ушах. Мужчины с накрашенными глазами и в нелепых позах. А что за прически у них были! Я бы, пожалуй, никогда в жизни не решился построить у себя на голове что-нибудь подобное. И до сих пор интересно – а для чего там висели эти плакаты? Ведь никого и никогда в этой парикмахерской так не стригли.
Мой «полубокс» стоил рубль двадцать – я это точно помню. Стрижка «модельная» - рубль восемьдесят. А постричься налысо стоило сорок копеек – я знал это, потому что в коридоре висел прейскурант, а читать в очереди больше было нечего. Интересно, а сколько сегодня стоит постричься налысо?
---------------------
Еще две - под катом.