В Москве - последний день бабьего лета. Раннее-ранее утро, часов одиннадцать. Магистрали стоят в пробках, люди ползут на работу.
При выезде из дворов на Волгоградское шоссе - небольшой затор. Я отчетливо вижу, что причин для пробки нет, но впереди меня все машины отчего-то притормаживают ненадолго, едут размеренным шагом, и только потом срываются на трусцу. Загадка. Доехав до заколдованного места не вижу ровным счетом ничего. Зато слышу какой-то странный звук... Кручу головой, и обнаруживаю слева по курсу негра. Высокий, худой, в рыжей куртке и потрепанных джинсах. Не знаю, откуда афромосквичи берутся в нашем микрорайоне, но встречаю их регулярно.
Так вот - этот сын Калахари и Сахары кричит. Голос у него высокий, почти подростковый, и этим самым голосом он ругается, прошибая звукоизоляцию моего автомобиля. Шагах в трех позади негра идет его жена. Наша, отечественная. Выпущенная году эдак в девяностом. У жены равнодушное лицо, семимесячное пузо и коляска, в котором уже родившееся чадо непонятного оттенка. Ей решительно плевать на крики мужа. Плевать в прямом смысле слова - шелухой от семечек, которые у нее в кулаке.
Она дефилирует по дорожке, он ругается. Громко.
Мне всегда было интересно, на каком языке общаются такие пары? Приоткрываю окно, чтобы расслышать текст. Язык - английский. Но с нашими, родными вкраплениями. Над бульварчиком, многократно отражаясь от стен домов и желтеющих деревьев, несется глас:
- What do you want, нахуй? What do you fucking want, нахуй?!
Улыбаюсь, жму на газ.